Монах. Боль победы. - Страница 106

106

— Не стыкуется у вас, старейшины! — не успокаивался Ессарадон — если люди хотят уничтожить драконов, ненавидят их, то с чего это вдруг Шанти стала совокупляться с человеком? Ведь люди ненавидят драконов, как ты сказал? Если ненавидят — почему человек стал любовником драконицы? Может тут что-то, что мы не знаем? Что скрывают от нас старейшины?

— Ты пустозвон! — презрительно сказала Натороканта — есть факт — старейшины убиты человеком. Имеется мощное оружие, которое может убивать драконов и оно производится в Балроне. У старейшин имеются сведения, что оружие будет направлено на драконов. Что вам ещё надо? Я предлагаю — силами всех драконов напасть на то место, где делают оружие и уничтожить его! А если драконицы попытаются оказать сопротивление, будут помогать людям — уничтожить их на месте.

— Нет! Нужно поговорить с драконицами, пригласив их на совет! — перекрывая всех выкрикнул Ессарадон — мы не дикари! Мы разумные существа! Мы не должны уподобляться стае акул! Кстати — недурно было бы выслушать и человека! Кстати сказать — я вижу, что ты, Натороканта, чего-то скрываешь. Забыла, с кем имеешь дело? Мы драконы! Мы умеем отличать правду от лжи! Ты вроде бы и правду сказала, но на самом деле врёшь, уверен. Мы тебя давно знаем — ты лживая, наглая тварь, преследующая только свои цели! Я не пойду с тобой убивать дракониц и людей, не буду разрушать город! Старейшины врут, драконы, не верьте им! Я покидаю этот совет, и все разумные драконы должны сделать то же самое!

Сотни драконов, покрывших площадку возле пещеры Совета зашевелились, загалдели, захлопали крыльями, и когда Ессарадон сорвался со скалы и полетел над морем, его примеру последовали более половины драконов.

— Ну что же, нас покинули самые трусливые, остались лучшие из драконов! — сообщила Натороканта, оглядывая полторы сотни гигантов, оставшихся на месте — теперь мы решим, когда нам вылетать к преступницам. И что с ними делать.

— А что делать? Смерть им! Смерть! И человеку с его оружием смерть!

— По поводу оружия — соплеменники, это оружие представляет большую опасность. Нужно уничтожить то место, где оно производится. Но только очень осторожно. Там этого оружия большое количество. Нужно сделать так, чтобы не подставиться под выстрелы. Сейчас я вам расскажу, как мы будем действовать… — Натороканта выдержала паузу, а затем начала излагать свой план.

* * *

— Все? Нигде больше не попрятались? Все кварталы обошли?

— Да — Фёдор был мрачен — он уже знал о гибели Антаны и Олры — все дома прочесали, всех чужаков вытащили, погрузили в телеги и отвезли в тюрьму. Часть заперли в портовых складах. Пока спят, парализованные. Вчерашние уже проснулись, так что будут спать сутки, около того.

— Сколько всего захвачено?

— По моим предварительным прикидкам — тысяч пять. Не всех взяли живыми. Ребята не смогли сдержаться, и там, где видели следы насилия, убийства, где застали чужаков на месте преступления — кончали на месте. Прости, я не мог удержать.

— Плевать. Что ещё?

— Захватили жрецов. Говорят — страшные люди. Убивали словом. Скажет что-то, покажет пальцем — и человек умирает. Тебе ничего это не напоминает?

— Исчадья! Опять исчадья! Что за гадость?! Откуда? Кстати — их много?

— В живых осталось человек десять. Многих убили на месте. Оставшихся упаковали — завязали рты, руки, чтобы когда проснутся не могли колдовать.

— Язык определили, на котором они говорят?

— Никто не знает. Впрочем — часть слов похожи на наши, но произношение какое-то странное, как будто бы наш язык, и не наш. Знаешь, на что похоже? На язык в старых книгах. Церковных, я имею в виду. Старый язык. На нём могут только священники читать, и то — только те, кто частенько почитывает старинные книги, богословы со стажем.

— Нашли таких?

— Хочешь допросить чужаков?

— Нет, Федя. Я хочу поспорить с ними на богословские темы.

— Ну не сердись… в тюрьме они, богословы.

— Зачем в тюрьме? С какой стати?

— Пытаемся допросить чужаков, с какой ещё-то стати? Не за веру страдают, точно. Андрей, успокойся, ты устал за эти дни, переживаешь… может тебе пока поспать? Отдохнуть немного? На тебя глядеть страшно — исхудал, глаза запали! Ты когда ел последний раз?

— Не помню. Утром… или вчера… не помню.

— Я помню! Он ничего не ел со вчерашнего вечера! Пойдём, там приготовили ужин. Потом всё остальное.

— Ты где была?

— Когда? Утром? Или после обеда?

— Утром, и после обеда.

— Утром и до обеда я с мамой облетала город и травила чужаков. После обеда… после обеда ходила к Антане и Олре.

— Что там сделано? — голос Андрея был глухим и сдавленным, он говорил будто через силу, выталкивая слова через пробку в горле.

— Им сделали гробы, забальзамировали тела. Украсили и поставили в бальной зале для прощания. Всё готово к похоронам. Где будем хоронить? Все ждут твоего распоряжения.

— В усыпальнице дворца. Потом… потом решу. Может построю им мавзолей. Они заслужили это.

— Заслужили… — согласно кивнула Шанти — смелые девчонки. Настоящие матери. Настоящие бойцы.

— Не надо. Не надо, сестричка… а то я сейчас завою. Я ещё не могу привыкнуть к мысли…

— Думаешь я могу? Мне самой выть хочется…

— Пойдём ужинать. Я и правда что-то забыл про еду, так и сдохнуть недолго. Вот и положите меня с моими… — Андрей запнулся, закашлялся, справился с собой и замолчал.

— Рано ещё — серьёзно заметила Шанти — вначале детей вырасти. И кроме того — на тебе страна. Ты отвечаешь за своих подданных. Кстати, ты не задумывался о вопросах престолонаследия? Что там сказано о том случае, когда умирает Императрица и оставляет наследника? Нужно узнать у тех, кто в курсе. Кто там ведает такими делами?

106