Монах. Боль победы. - Страница 51

Сел у стены дома, приладил на коленях котомку, опустил капюшон пониже, повесил голову на грудь — типичный пьяница, напоровшийся, и усевшийся, чтобы поспать. До перекрёстка отсюда далеко, метров сто пятьдесят, вряд ли кто-то его рассмотрит как следует. И ауру на таком расстоянии почти не видать.

Сидеть пришлось минут сорок. За это время дважды на него покушались. Вернее не на него, а на котомку. Шаловливая рука уцепилась за неё и поволокла в сторону. Андрей мгновенно перехватил вора, рука хрустнула и её обладатель с жалобным криком убежал вдоль по улице. Андрей даже не видел, кто это был.

Второй — полез по карманам. Этого пришлось двинуть так, что он или помер, или забылся в глубоком обмороке. Андрей прислонил его к стене рядом — вроде как они вдвоём сидят и отдыхают от трудов праведных. Почти обнявшись. А то, что из пасти одного из них течёт струйка крови — так может он съел чего-то…

Процессия с повозкой показалась неожиданно, хотя Андрей её и ждал — здоровенная телега, накрытая плотной тканью, вокруг охрана из солдат — человек тридцать. Телегу тащит четвёрка лошадей, запряжённая парами друг за другом. Солдаты на лошадях, вооружены, а позади телеги двое на вороных лошадях, в цвет их плащей. Лица рассмотреть трудно, да и ни к чему — какая разница? Они могут принять любой облик, эти твари.

С пути процессии согнали всех — кто не успел быстро убраться — получил по голове и плечам плоской стороной меча. Двух прохожим это не понравилось до такой степени, что они остались лежать на обочине, как кучи тряпья.

Андрей встал, и тихо побрёл следом за повозкой, держась на большом удалении от неё, скрываясь за прохожими, с удивлением рассматривающими странную процессию.

За городские ворота вышел без проблем, стражники были заняты рассматриванием конвоя и обсуждением того, что повезли в этой повозке.

Варианты таинственного содержимого были разные, от золотого запаса Гортаса, до преступников, собранных со всего города и предназначенных для ритуального убийства двумя колдунами, едущими позади отряда. Мол — у них вырвут сердца, сожгут на костре, и это нанесёт непоправимый ущерб Императрице и её прихвостню. "Прихвостень" не дослушал — каким образом вырывание чужих сердец нанесёт ущерб его "насосу" для перекачке крови, свернул в сторону от фургона, скрывшись на боковой дороге, идущей вдоль основной, и побежал. Не превращаясь, просто как обычный бегун. В человеческом обличии.

Пробежав около километра, вернулся на основную дорогу, тем более, что боковая тут резко поворачивала под девяносто градусов и уходила вдоль реки куда-то в сторону.

На каменном мосту, сложенном из грубых камней, никого не было, так что он беспрепятственно перешёл на противоположную сторону реки, и снова побежал туда, где следовало искать площадку для сожжения драконицы.

В голове его проворачивалась карта окрестностей, так что он автоматически перебирал все возможные места, куда мог повернуть конвой. И по всем заданным параметрам у него выходило только одно место — маяк. Вернее — бывший маяк.

Это был полуостров, выдающийся в море, огороженный по берегу волноломом — огромными камнями, о которые разбивались шторма. Камни лежали живописными грудами, и в них жило много морских обитателей, потому сюда любили захаживать рыбаки, неизменно наполнявшие корзинки пойманными осьминогами, мидиями, крабами — всем, что море дарило настойчивым и умелым людям. Маяк давно не использовался — он был таким старым, что никто и не помнил, когда его построили. Говорили, что во времена прапрадеда умершего недавно императора. Осталась лишь крепкая башня, построенная из камней, сложенных на старинном растворе, рецепт которого утерян, да ровная площадка перед башней, размером с поле. Зачем предкам была нужна такая площадка, с какой целью — никто уже и не знал. Но то, что она имела искусственное происхождение — это точно.

К площадке вела булыжная дорогая, местами сильно поросшая травой, но вполне проезжая и крепкая, без рытвин и ухабов — такая же древняя, как и маяк.

Стоял это маяк в двенадцати верстах за городом, достаточно, чтобы из города не было видно пламени, но и не так далеко, чтобы не доехать до места за три-четыре часа. Караван шёл медленно, так что скорее четыре часа, чем три. Но это и неважно — созванные на Совет драконы должны были слететься к ночи, так что у созвавших Совет времени хватало.

Андрей, конечно, насчёт времени прилёта "судей" ничего не знал, но место он выбрал безошибочно — после часа с небольшим бега, ему открылся полуостров, в основании которого, у башни, виднелся большой помост, на котором суетились люди. Они укладывали брёвна, стволы деревьев, охапки хвороста. На этот помост-костёр был заранее сделан въезд, и выезд. То есть — достаточно было просто направить лошадей на эту гору дров, остановить их наверху, распрячь… и оставить там телегу с содержимым. До того момента, когда это самое "содержимое" не придётся раскрыть перед Советом.

Андрей залёг на каменистой горке, окружённой лесом — высоченными деревьями, окружающими её со всех сторон. Сквозь стволы, лишенные листьев до высоты в три человеческих роста, хорошо просматривалась бурная деятельность вокруг будущего костра.

Люди суетились, бегали, на них кричали старшие, и было видно, что они торопились. Андрей прикинул время — было далеко за полдень, где-то около четырёх вечера. Ночь наступала через пять часов. Скорее всего, по логике, драконы должны были прилететь поздним вечером, или ночью — решил Андрей — в темноте они видят великолепно, а их желание оставаться незамеченными требует покрова ночной тьмы. На это указывал и выезд конвоя в вечернее время. Совет точно должен состояться ночью.